Реферат на тему “Философия Льва Николаевича Толстого”. Учение Л.Н. Толстого
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Философия
Льва Николаевича Толстого
Надеждой сладостной младенчески дыша,
Когда бы верил я, что некогда душа,
От тленья убежав, уносит мысли вечны,
И память, и любовь в пучины бесконечны,-
Клянусь! давно бы я оставил этот мир:
Я сокрушил бы жизнь, уродливый кумир,
И улетел в страну свободы, наслаждений,
В страну, где смерти нет, где нет предрассуждений.
Где мысль одна плывет в небесной чистоте.
А.С. Пушкин
XIX век - век необычайного рассвета русской культуры, в том числе и литературы. Русская литература XIX века глубоко философична. Ее характерная черта - убежденность в жизненной значимости идеалов и человеческих ценностей. Особенно ярко это проявилось в творчестве Льва Николаевича Толстого, писателя и мыслителя, который создал религиозно - этическое учение о мире, о человеке, о смысле жизни.
Граф по происхождению Толстой получил хорошее домашнее образование. В 1851-1854 гг. служил на Кавказе, участвовал в битве за Севастополь. Многие прочили ему карьеру военного, однако Лев Николаевич предпочел писательство. Хотя позже и в писательстве он стал разочаровываться. Борец за свободу, справедливость, нравственность, встречается с корыстью писателей, которые в большей степени желают угодить себе, своим интересам, нежели помочь другим людям в познании смысла жизни.
Толстой считал, что драматизм человечества состоит в постоянном противоречии между неотвратимостью смерти и присущей человеку жаждой бессмертия. Воплощение этой борьбы выражается вопросом: «Есть ли в моей жизни такой смысл, который не унижался бы пред предстоящей мне смертью?»
Также человек представлялся Толстому «ареной», на которой борются два начала - плотское и духовное. Телесная бренна и конечна, только отрекаясь от нее, человек приближается к истинной жизни. Суть ее в особой, неэгоистической любви к миру, свойственной именно духовному «я» человека. Такая любовь помогает осознать тщетность желаний животного «я»: мирские блага, наслаждение богатством, почестями, властью - конечные блага, их сразу же отнимает смерть.
Встреча лицом к лицу со смертью близких людей наполнили внутренний мир Льва Толстого чувством безысходности, трагизма, вызывают горечь, страх. Лев Николаевич, потеряв мать, отца, любимого старшего брата, начинает по-новому смотреть на вещи, задумывается о смерти. Он осознает, что все это время не уделял особого внимания родным, жил бесцельно, для себя. «Жизнь для себя не может иметь никакого смысла… Чтобы жить разумно, надо жить так, чтобы смерть не могла разрушить жизни».
Писатель понимает, что ни его жизнь, ни ценности не выдержат проверки смертью. «Я не мог придать никакого разумного смысла ни одному поступку, ни всей моей жизни. Меня только удивляло то, как мог я не понимать этого с самого начала. Все это так давно всем известно. Не нынче, так завтра придут болезни, смерть (и приходили уже) на любимых людей, на меня, и ничего не останется кроме смрада и червей. Дела мои, какими бы они не были, все забудутся - раньше, позднее, да и меня не будет. Так из чего же хлопотать?»
Вообще, религиозные взгляды Толстого формировались долго и мучительно. В своей «Исповеди» он писал: «Я был крещен и воспитан в православной христианской вере. Меня учили ей и с детства, и время моего отрочества и юности. Но когда я к восемнадцати лет вышел со второго курса университета, я не верил уже, ни во что из того, чему меня учили». Но мысли о религии не покидали писателя. В письме к своей тетке Александре Андреевне Толстой так говорил своих ранних исканиях: «Ребенком я верил горячо, сентиментально, необдуманно, потом, лет 14-ти, стал думать о жизни вообще, и наткнулся на религию, которая не подходила под мои теории, и, разумеется, счел за услугу разрушить ее. Без нее мне было очень покойно жить лет десять. Все открывалось передо мной ясно, логично, подразделялось, и религии места не было. Потом пришло время, что все стало, открыто, тайн в жизни больше не было, но сама жизнь начала терять свой смысл. В это же время я был одинок и несчастлив, живя на Кавказе. Я стал думать так, как только раз в жизни люди имеют силу думать. У меня есть мои записи того времени, и теперь, перечитывая их, я не мог понять, чтобы человек мог дойти до такой степени умственной экзальтации, до которой дошел я тогда. Это было и мучительное и хорошее время. Никогда, ни прежде, ни позже, я не доходил до такой высоты мысли, не заглядывал туда, как в это время, продолжавшееся два года. И все, что я нашел тогда, навсегда останется моим убеждением. Я не могу иначе. Из двух лет умственной работы я нашел простую, старую вещь, но которую я знаю так, как никто не знает, - я нашел, что есть бессмертье, что есть любовь, и жить надо для другого, для того, чтобы быть счастливым вечно. Эти открытия удивили меня сходством с христианской религией, и я вместо того, чтобы открывать сам, стал искать их в Евангелии, но нашел мало. Я не нашел ни Бога, ни Искупителя, ни таинств, ничего, а искал всеми, семи, всеми силами души, и плакал, и мучился, и ничего не желал, кроме истины».
Лев Николаевич никак не мог найти ответа на свой вопрос о смысле жизни. Эта неудовлетворенность приводила к частым остановкам жизни, несколько минутному ступору. Он признается: « …На меня стали находить минуты сначала недоумения, остановки жизни, как будто я не знал, как мне дальше жить, что мне делать, и я терялся и впадал в уныние. Но это проходило, и я продолжал жить по-прежнему. Потом эти минуты недоумения стали повторяться чаще и чаще и все в той же самой форме. Эти остановки жизни выражались всегда одинаковыми вопросами: Зачем? Ну, я потом?»
Выход из тупика он нашел в учениях Иисуса Христа. Но это не означает, что Толстой стал глубоко верующим человеком. Наоборот, он отрицает современную церковь, считая, что она предписывает проповеднику нравственных истин сверхъестественные способности; убеждают верующих в невозможность общения с Богом без посредников, тем самым, улучшая свое же положение. Программа Христа, в которой говорится о том, сто человек должен служить только своему создателю, оказалось близка к мировоззрениям писателя.
Люди во все времена надеялись на лучшее, верили, что с прогрессом придет хорошая жизнь, и всегда обманывались, не забывая при этом все же верить. Но мнения Толстого о вере расходились с традиционными. Он не надеялся на что-то бессмысленное, невидимое. «Вера есть сознание человеком такого своего положения в мире, которое обязывает его к известным поступкам». «Вера есть знание смысла человеческой жизни, вследствие которого человек не унижает себя, а живет. Вера есть сила жизни». Отсюда становится понятно, что жизнь, имеющая смысл и жизнь, основанная на вере, есть одно и то же.
Истинная вера, считал Толстой, никогда не бывает неразумной, несогласной с достоверным научным знанием, и основанием ее не может быть ничего сверхъестественное. На словах признавая учение Христа, на деле церковь отрицает его учение, когда она освещает общественное неравенство, боготворит государственную власть, основанную изначально на насилии, участвует в освящении казней и войн. По Толстому, современная церковь исказила учение Христа, изменив его сути - нравственным заповедям христианского вероучения.
Лев Николаевич до конца жизни не соглашался с церковью, считая, что она искажает учение Христа, что это каверкованье приводит к неправильному образу жизни людей. Церковь, по словам Толстого, придумывает иносказания, по которым выходило бы, что люди, живя против законов Христа, живут согласно с ним. «Ложь поддерживает жестокость жизни, жестокость жизни требует все больше и больше лжи, и, как ком снега, неудержимо растет и то и другое».
Как считал Толстой, только в учениях Христа нравственные идеалы человечества выражены наиболее полно, и изменять их, для него казалось неправильным, даже в некотором роде преступлением.
Лев Николаевич очень долго изучал учение Христа, Древний и Новый Заветы. В них он не находил того, что просвещала сейчас современная церковь. В ней не осталось всех заповедей Христа или они были сильно изменены. Переосмыслив его учения, Толстой выделил для пять главных заповедей:
1. Не гневайся.
2. Не оставляй жену.
3. Не присягай никогда никому и ни в чем.
4. Не противься злому силой.
5. Не считай людей других народов своими врагами.
Эти заповеди актуальны и сейчас во время безнравственности и беззакония. Во время, когда ежечасно происходят межнациональные стычки и акции протеста, переходящие в геноцид. Во время, когда торжествуют подлость, гнев, зависть; когда люди беспощадно убивают друг друга; когда все могущественные и богатые считают, что им все должны поклоняться, и, когда большинство готово пресмыкаться перед ними. Во время, когда Россия стоит на первом месте по числу разводов. Если бы все жили бы по заповедям Христа, да или просто по человеческим законам и традициям, жить на земле было бы гораздо проще и безопаснее.
Но перейдем все же к философии Льва Толстого.
Заповеди не созданы для того, чтобы слепо им следовать: они как бы ступеньки на пути к совершенству. Толстой особо выделял четвертую заповедь: «Не противься злому силой». Здесь не уместно «око за око, зуб за зуб» потому как насилие противоречит любви. Именно любовь Толстой считал основополагающим мира, вечным идеалом, к которому люди будут стремиться бесконечно. «Сущность жизни человеческой и высший закон, долженствующий руководить ею, есть любовь». На зло надо отвечать непременно добром.
Но насилие, несомненно, присутствует в нашей повседневной жизни, и этому невозможно противостоять. Потому как даже якобы ненасильственные движения часто подразумевают насилие. Особенно это касается государственной политики, которая так организована, что «люди, совершая самые ужасные дела, не видят своей ответственности за них…Одни потребовали, другие решили, третьи подтвердили, четвертые предложили, пятые доложили, шестые предписали, седьмые исполнили». И никто не виноват. Размытость вины в таких ситуациях - не просто результат намеренного стремления спрятать концы. Она отражает само существование дела: насилие объективно является областью несвободного поведения. Люди никогда не совершили бы подобных преступлений, если действовали поодиночке. Толстой давно уже замечал о падении авторитета государственной власти в современной ему России. Это вкупе с падением нравственности приводит к тому, что Толстой, раньше любивший отечество, теперь чувствует отвращение им. «В России скверно, скверно, скверно. В Петербурге, в Москве все что - то кричат, негодуют, ожидают чего - то, а в глуши тоже происходит патриархальное варварство, воровство и беззаконие».
Заповедь непротивления соединятся в целое с учением Христа только в том случае, если принимать ее как закон, от которого нельзя отступить. Например, отступить от закона Любви, значит допустить насилие. Толстой считал, что убийства не могут быть оправданными. Он говорил, что не один человек не имеет права лишать жизни другого, какие бы мотивы у него не были. «Смертная казнь - как была, так и осталась для меня одним из тех людских поступков, сведения о которых в действительности не разрушают во мне сознание о невозможности их совершения»
Одинаково осуждая насилие и правительство, Толстой дает следующие рекомендации практической этики:
1. Перестать самому делать прямое насилие, а также и готовиться к нему;
2. Не принимать участия, в каком - то не было насилии, делаемом другими людьми;
3. Не одобрять никакого насилия.
Льва Николаевича часто упрекают, что он абстрактно мыслит. Что только из-за сугубо моральных соображений он отрицал насилие, и, что учение Христа не имеет к этому никакого отношения. Закон о непротивлении не говорит о полном бездействии в ответ на зло. Нет, со злом бороться нужно непременно. Более того только тогда можно противиться насилию, когда отказываешься отвечать тем же. «Защитники общественного жизнепонимания объективно стараются смешать понятием власти, то есть насилия, с понятием духовного влияния, но смешение это совершенно невозможно».
Толстой живет в движении времени, и каждый из нас пребывает в нем. Оно рано или поздно всех расставит по своим местам, именно время покажет, как и насколько воспользуется человечество его учением и теми правилами нравственности, которые он провозглашал всю жизнь. Эти правила писатель сам считал вполне исполнимыми. А нам остается только следовать им, ибо он - такой же живой человек, как и мы, только с одним существенным различием: он бессмертен, чего не дано нам.
Литература
1. «Л.Н. Толстой и его близкие» М., 1986
2. А.И. Солженицын «Собрание сочинений» Т.4. Париж, 1979
3. А.А. Гусейнов «Великие моралисты» М., Республика, 1995
4. «Введение в философию» В 2 т., 1990
5. Л.Н. Толстой «Собрание сочинений» в 12 т., М., изд. «Правда», 1984
6. П.С. Тургенев «Человек» Дрофа, 1995
7. Ю.В. Лебедев «Литература. 10 класс» М., Просвещение, 1992
8. К. Рыжов «100 великих россиян» М., Вече, 2001
Подобные документы
Место Л.Н. Толстого в истории русской философии. Влияние на молодого писателя идей Ж.Ж. Руссо и А. Шопенгауэра. Основные религиозно-философские работы Л.Н. Толстого. Особенности восприятия жизни писателем. Смысл и ценность жизни по Л.Н. Толстому.
реферат , добавлен 04.03.2012
Истинная религия и смысл жизни в понимании Л.Н. Толстого; нравственные принципы, которые укладываются в слагавшуюся в его сознании систему взглядов. Воздействие общественной и умственной атмосферы России второй половины XIX века на воззрения писателя.
реферат , добавлен 11.08.2010
Лев Шестов как русский философ, затронувший в статьях и книгах массу философских и литературных тем. Скандальный выход книги "Апофеоз беспочвенности". Ощущение трагизма человеческого существования. Философия Льва Шестова - закон "отрицания отрицания".
реферат , добавлен 14.05.2011
Смысл жизни в религиозном и материалистическом мировоззрении. Значение духовности в поисках смысла жизни в русской философии. Вопрос о смысле жизни в работах русских философов. Смысл жизни для современного российского общества. Заповедь познания мира.
контрольная работа , добавлен 20.08.2013
Изучение декабристской философии. Достоевский о природе зла. Формы выражения человека. Философия Толстого и Чаадаева. Исследование основных принципов христианской религии – непротивление злу насилия. Соединение материального и духовного в человеке.
презентация , добавлен 26.11.2014
Исследование философского учения Л. Толстого в религиозно-утопическом направлении общественной мысли России конца XIX – начала XX веков. Историко-философские основы мировоззрения Л. Толстого. Вера как нравственная основа жизни человека. Отрицание власти.
реферат , добавлен 21.02.2014
Анализ религиозных воззрений Л.Н. Толстого. От отрицания жизни к ее утверждению. Страдания и два облика смерти. Личность и разум. Влияние Шопенгауэра на Толстого. Добро и непротивление злу насилием. Религия как отношение к миру. Вера, неверие и наука.
дипломная работа , добавлен 26.05.2015
Характеристика основных философских направлений XIX века, которые отличались простой формой выражения мыслей (критика, искусство, публицистика). Отличительные черты философии Достоевского о природе зла. Философские взгляды Толстого. Источники насилия.
презентация , добавлен 29.10.2010
Биография жизни Н.Ф. Федорова, наполненная непрестанными размышлениями, обоснованием своего философского учения, постоянным самообразованием. Уважение к его личности и признание Львом Толстым. Религиозность и теологический аспект федоровской философии.
реферат , добавлен 07.04.2009
Анализ жизненного пути и взглядов известного русского философа Семена Людвиговича Франка. Идеи работы "Философские предпосылки деспотизма". Метафизический реализм и понятие о смысле жизни. Учение об исходной реальности и об обществе. Философия и религия.
ФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ Л.Н. ТОЛСТОГО (1828-1910)
1. Общая характеристика философии Л. Толстого
Л.Н. Толстой стоит не только в ряду величайших художников-пи- сателей мирового значения, но и относится к числу замечательных мыслителей-философов. Точка зрения, сложившаяся под влиянием статей В.И. Ленина и ставшая господствующей в советское время, что Л. Толстой якобы велик как художник, но «слаб» как мыслитель, является неверной. Признание величия Л. Толстого как мыслителя не означает, однако, утверждения о том, что все философские идеи мыслителя сохраняют свою актуальность в современных условиях, что они целиком оправданы с позиций современной философии. Величие Л. Толстого-философа - прежде всего в глубине постановки проблем, в замечательной способности исследовать ту или иную идею во всей ее полноте, в совокупности всех возможных следствий. Без преувеличения можно сказать, что Л. Толстой всю свою жизнь провел в неустайных философских исканиях. Как и многими другими русскими мыслителями, им двигало могучее стремление к истине, добру и справедливости. Он был воодушевлен поиском идеала - образа совершенной жизни и совершенного общественного устройства.
Биография Л. Толстого известна читателю из школьного курса литературы и из других источников. Поэтому напомним лишь наиболее важные ее вехи. Большую часть жизни Л. Толстой провел в имении Ясная Поляна, близ Тулы. В 1844 г. поступил в Казанский университет, однако в 1847 г. покинул его. В 1851 г., поступив на военную службу, уехал на Кавказ, где принимал участие в военных действиях. В 1854-1855 гг. участвовал в обороне Севастополя. Первыми публикациями, принесшими Л. Толстому литературную известность, стали трилогия «Детство», «Отрочество», «Юность» и «Севастопольские рассказы». Помимо всемирно знаменитых романов и повестей перу писателя принадлежит целый ряд трактатов философского и публицистического содержания, таких, как «Критика догматического богословия», «В чем моя вера?», «Царство Божие внутри нас», «Не могу молчать», «О жизни», «Что такое искусство» и др. Особое место в ряду произведений Л. Толстого занимает «Исповедь». «Едва ли в мировой литературе можно найти другой памятник, написанный с такой силой, как «Исповедь», где все слова полны обжигающей огненной стихии», - отмечает В. Зеньковский .
В течение жизни Л. Толстой испытывал на себе влияние идей различных философов. Особенно сильным было влияние И. Канта, А. Шопенгауэра, восточных мудрецов Конфуция, Лао-цзы, буддизма. В юности он был страстно увлечен идеями Ж.-Ж. Руссо, которые оказали решающее влияние на его духовный облик и мировоззрение, на все последующее творчество. О значении Ж.-Ж. Руссо для Л. Толстого свидетельствуют слова, написанные в зрелый период жизни: «Я прочел всего Руссо, все двадцать томов, включая «Словарь музыки». Я более чем восхищался им, я боготворил его. В пятнадцать лет я носил на шее медальон с его портретом вместо нательного креста. Многие страницы его так близки мне, что мне кажется, я их написал сам» . Многие исследователи говорят не просто о влиянии Ж.-Ж. Руссо на Л. Толстого, а о конгениальности двух мыслителей - поразительном совпадении духовного настроя великого женевца и русского писателя-фило- софа, живших в разных странах и в совершенно разные эпохи. От Ж.-Ж. Руссо Л. Толстой воспринял культ естественности, недоверчивое и подозрительное отношение к современности, которое переходило у него в критику всякой культуры вообще.
Не будет преувеличением утверждать, что проповедь Л. Толстого, с которой он выступал буквально в каждом своем произведении, потрясала читателей не только в силу исключительной искренности,
но прежде всего в силу притягательности его морального пафоса , той жажды абсолютного добра, которая ни в ком не выступала с такой глубиной, как у Л. Толстого. Стремление к абсолютному добру рождало особые требовательность и взыскательность, с которыми писатель относился к самому себе. Свидетельством тому может быть запись в Дневнике молодого Л. Толстого: «Что я такое? Один из четырех сыновей отставного полковника, оставшийся с семилетнего возраста без родителей... не получивший ни светского, ни ученого образования и вышедший на волю 17-ти лет без большого состояния, без всякого общественного положения и, главное, без правил, человек, расстроивший свои дела до последней крайности, без цели и наслаждения проведший лучшие годы своей жизни, наконец, изгнавший себя на Кавказ, чтобы избежать долгов, а главное - привычек... Я дурен собой, неловок, нечистоплотен и светски необразован. Я раздражителен, скучен для других, нескромен, нетерпим и стыдлив, как ребенок. Я почти невежда.... Я невоздержан, нерешителен, непостоянен, глупо тщеславен и пылок, как все бесхарактерные люди. Я не храбр. Я неаккуратен в жизни и так ленив, что праздность сделалась для меня почти неодолимой привычкой. Я умен, но ум мой еще ни на чем не был основательно испытан» . На протяжении всей жизни Л. Толстой занимался тщательным самоанализом и боролся со своими недостатками.
В целом философия Л. Толстого может быть охарактеризована термином «панморализм». Это означает, что все явления он рассматривал и оценивал исключительно с позиций морали, с позиций нравственноэтических. Ни одно явление не могло быть оценено им положительно, если оно не отвечало нравственной потребности, не служило самым непосредственным образом нравственному воспитанию человека и человечества. Все, что оторвалось от добра, непосредственно не служит нравственности, Л. Толстым решительно осуждается и отбрасывается.
В области философской антропологии Л. Толстой отправляется от осуждения эгоизма. Однако в своем осуждении эгоизма он заходит столь далеко, что вплотную подходит к империализму , т.е. к отрицанию всякого положительного значения личности и личного начала. Отдельность личности, отделенность индивидуального человеческого существования, по Л. Толстому, есть всего лишь иллюзия, порожденная телесностью человека. Поэтому личное начало в человеке связывается мыслителем прежде всего с телесностью, с животными проявлениями человеческой натуры.
Именно животные проявления и страсти лежат в основе эгоистических наклонностей человека. Человек же как духовное, нравственное существо не только связан тысячами нитей с другими людьми и всем миром, но составляет с ними единое целое, неразложимое на части. Задача человека состоит в том, чтобы найти путь к единению с
миром, преодолеть стремление к индивидуальному существованию. Индивидуальная воля в основе своей порочна, поскольку коренится, в конечном итоге, в животной, следовательно, эгоистической природе человека. Однако человек не в силах целиком отречься от своей воли. Но он в силах отречься от личного блага. В трактате «О жизни» Л. Толстой пишет: «не отречься от личности должно человеку, а отречься от блага личности». Он не мыслит индивидуального блага (такое благо всегда эгоистично), но мыслит его как всеобщее благо: «Если в человеке пробудилось желание блага, то его существо уже не есть отдельное телесное существо, а это самое сознание жизни, желание блага. Желание же блага... есть Бог». «Сущность жизни не есть его (человека. - В.Ш.) отдельное существо, а Бог, заключенный в человеке... смысл жизни открывается тогда, когда человек признает собою свою божественную сущность».
- Зеньковский В.В. Указ. соч. Т. 1.4.2. С. 197.
- Цит. по: Розанов М.Н. Руссо и Толстой. Л., 1928. С. 4.
- Цит. по: Эйхенбаум Б. Молодой Толстой. Пг.-Берлин, 1922. С. 56-57.
Лев Николаевич Толстой (1828—1910) — один из самых значительных русских писателей и мыслителей. Лев Толстой явился родоначальником движения толстовства, одним из основополагающих тезисов которого является Евангельское «непротивление злу силою».
Эта позиция непротивленчества зафиксирована, согласно Толстому, в многочисленных местах Евангелия и есть стержень учения Христа, как, впрочем, и буддизма.
Подвергая критике обще-ственно-политическое устройство современной ему России, Тол-стой уповал на нравственно-религиозный прогресс в сознании че-ловечества. Идею исторического прогресса он связывал с решени-ем вопроса о назначении человека и смысле его жизни, ответ на который призвана была дать созданная им «истинная религия». В ней Толстой признавал лишь этическую сторону, отрицая бого-словские аспекты церковных учений и в связи с этим роль церкви в общественной жизни. Этику религиозного самосовершенствова-ния человека он связывал с отказом от какой-либо борьбы, с прин-ципом непротивления злу насилием, с проповедью всеобщей любви. По Толстому, «царство божие внутри нас» и потому онто-логически-космологическое и метафизико-богословское понима-ние Бога неприемлемо для него. Считая всякую власть злом, Тол-стой пришел к идее отрицания государства. Поскольку в общест-венной жизни он отвергал насильственные методы борьбы, постольку считал, что упразднение государства должно произойти путем отказа каждого от выполнения общественных и государст-венных обязанностей. Если религиозно-нравственное самосовер-шенствование человека должно было дать ему определенный ду-шевный и социальный порядок, то, очевидно, что полное отрица-ние всякой государственности такого порядка гарантировать не могло. В этом проявилась противоречивость исходных принципов и сделанных из них выводов в утопической философии Толстого.
Сущность познания Толстой усматривал в уяснении смысла жизни — основного вопроса всякой религии. Именно она призвана дать ответ на коренной вопрос нашего бытия: зачем мы живем и каково отношение человека к окружающему бесконечному миру. «Самое короткое выражение смысла жизни такое: мир движется, совершенствуется; задача человека — участвовать в этом движе- нии, подчиняясь и содействуя ему» . Согласно Толстому, Бог есть любовь. В своих художественных творениях Толстой апеллировал к народу как носителю истинной веры и нравственности, считая его основой всего общественного здания.
На мировоззрение Толстого оказали огромное влияние Ж.Ж. Руссо, И. Кант и А. Шопенгауэр. Философические искания Толстого оказались созвучными определенной части русского и зарубежного общества (так называемое толстовство). Причем среди его последователей оказались не только члены различных религиозно-утопических сект, но и сторонники специфических «ненасильственных» методов борьбы за социализм. К их числу относится, например, выдающийся деятель национально-освобо- дительного движения Индии М. Ганди, называвший Толстого своим учителем.
Сущность христианства, согласно Толстому, можно выразить в простом правиле: «Будь добрым и не противодействуй злу силою ». «Будь добрым» — это положительное, деятельное содержание нравственности, которое включает в себя все заповеди Нового Завета — возлюби Бога, возлюби ближнего своего как самого себя и т. д. — все деятельное содержание учения Христа. Но если на добро мы отвечаем добром — мы не делаем ничего особенного, «не так ли поступают и язычники?» В этом случае мы находимся в рамках циклических, замкнутых отношений ответного дара: «ты — мне, я — тебе», в которых нет моральности, поскольку мы как бы «платим» за добро, содеянное нам. Другое дело, если мы на зло отвечаем добром. В этом и проявляется высшая нравственность, поскольку мы на себе останавливаем цепочку зла. Ведь зло существует (распространяется) в причинных цепочках зла как ответ на зло злом, а добро, наоборот, — в причинных цепочках добра как ответ на добро добром. Поэтому отвечать злом на зло, насилием на насилие означает давать злу распространяться через нас. Невозможно признать ответное на зло силовое действие остающимся в лоне добра. Поэтому единственный ответ на зло, осуществляемое против нас, может быть только слово, только жест, обращенный к совести, но не противодействие силой! В этом состоит отрицательное, «недеятельное» содержание нравственности. Таким образом, общее правило нравственности можно переформулировать следующим образом: творить новые цепочки добра (положительная, деятельная часть нравственности) и останавливать на себе распространение цепочек зла («не противиться злу силою» — отрицательная, недеятельная часть нравственности). Это означает, отдаривать мир добром сверхмеры — не только за все доброе, содеянное нам (что естественно), но и за все злое. Таким путем, мы не замыкаем добро в дискретных актах взаимного обмена, но делаем добро нашей судьбой — останавливая на себе распространение бесконечных цепочек зла и порождая бесконечные цепочки добра.
Религиозно-философские искания Льва Николаевича Толстого были связаны с переживанием и осмыслением самых разнообразных философских и религиозных учений, на основе чего формировалась мировоззренческая система, отличавшаяся последовательным стремлением к определенности и ясности (в существенной мере - на уровне здравого смысла) при объяснении фундаментальных философских и религиозных проблем и соответственно своеобразным исповедально-проповедническим стилем выражения собственного "символа веры". Факт огромного влияния литературного творчества Толстого на русскую и мировую культуру совершенно бесспорен. Идеи же писателя вызывали и вызывают гораздо более неоднозначные оценки. Они также были восприняты как в России (в философском плане, например, Н. Н. Страховым, в религиозном - стали основой "толстовства" как религиозного течения), так и в мире (в частности, очень серьезный отклик проповедь Толстого нашла у крупнейших деятелей индийского национально- освободительного движения). В то же время критическое отношение к Толстому именно как к мыслителю представлено в российской интеллектуальной традиции достаточно широко. О том, что Толстой был гениальным художником, но "плохим мыслителем", писали в разные годы В. С. Соловьев, Н. К. Михайловский, Г. В. Флоровский, Г. В. Плеханов, И. А. Ильин и другие. Однако, сколь бы серьезными подчас ни были аргументы критиков толстовского учения, оно безусловно занимает свое уникальное место в истории русской мысли, отражая духовный путь великого писателя, его личный философский опыт ответа на "последние", метафизические вопросы.
Глубоким и сохранившим свое значение в последующие годы было влияние на молодого Толстого идей Ж. Ж. Руссо. Критическое отношение писателя к цивилизации, проповедь "естественности", вылившаяся у позднего Л. Толстого в прямое отрицание значения культурного творчества, в том числе и своего собственного, во многом восходят именно к идеям французского просветителя. К более поздним влияниям следует отнести моральную философию А. Шопенгауэра ("гениальнейшего из людей", по отзыву русского писателя) и восточные (прежде всего буддийские) мотивы в шопенгауэровском учении о "мире как воле и представлении". Впрочем, в дальнейшем, в 80-е годы, отношение Толстого к идеям Шопенгауэра становится критичней, что не в последнюю очередь было связано с высокой оценкой им "Критики практического разума" И. Канта (которого он характеризовал как "великого религиозного учителя"). Однако следует признать, что кантовские трансцендентализм, этика долга и в особенности понимание истории не играют сколько-нибудь существенной роли в религиозно-философской проповеди позднего Толстого, с ее специфическим антиисторизмом, неприятием государственных, общественных и культурных форм жизни как исключительно "внешних", олицетворяющих ложный исторический выбор человечества, уводящий последнее от решения своей главной и единственной задачи - задачи нравственного самосовершенствования. В. В. Зеньковский совершенно справедливо писал о"панморализме" учения Л. Толстого. Этическая доктрина писателя носила во многом синкретический, нецелостный характер. Он черпал свое морализаторское вдохновение из различных источников: Ж. Ж. Руссо, А. Шопенгауэр, И. Кант, буддизм, конфуцианство, даосизм. Но фундаментом собственного религиозно-нравственного учения этот далекий от какой бы то ни было ортодоксальности мыслитель считал христианскую, евангельскую мораль. Фактически основной смысл религиозного философствования Толстого и заключался в опыте своеобразной этизации христианства, сведения этой религии к сумме определенных этических принципов, причем принципов, допускающих рациональное и доступное не только философскому разуму, но и обычному здравому смыслу обоснование. Собственно, этой задаче посвящены все религиозно-философские сочинения позднего Толстого: "Исповедь", "В чем моя вера?", "Царство Божие внутри вас", "О жизни" и другие. Избрав подобный путь, писатель прошел его до конца. Его конфликт с церковью был неизбежен, и, конечно, он носил не только "внешний" характер: критика им основ христианской догматики, мистического богословия, отрицание "божественности" Христа. С наиболее серьезной философской критикой религиозной этики Л. Толстого в свое время выступали В. С. Соловьев ("Три разговора") и И. А. Ильин ("О сопротивлении злу силою").
Суть толстовства в следующем:
- . многие религиозные догмы должны быть подвергнуты критике и отброшены, как и пышный церемониал, культы, иерархия;
- . религия должна стать простой и доступной для народа;
- . Бог, религия — это добро, любовь, разум и совесть;
- . смысл жизни — самосовершенствование;
- . главное зло на Земле - смерть и насилие;
- . необходимо отказаться от насилия как способа решения каких-либо проблем;
- . в основе поведения человека должно быть непротивление злу;
- . государство — отживающий институт и, поскольку оно — аппа-рат насилия, не имеет права на существование;
- . всем необходимо возможными способами подрывать государст-во, игнорировать его — не ходить на работу чиновникам, не участвовать в политической жизни и т. д.
За свои религиозно-философские взгляды в 1901 г. Л.Н. Тол-стой был подвергнут анафеме (проклятию) и отлучен от Церкви.
Философские идеи в русской литературе XIX века
Л.Н.Толстой (1828-1910) вступает в литературный и общественно-философский круг 50-х годов как человек иного образования, иных навыков и традиций по сравнению с русской интеллигенцией 40-х годов. Толстой не славянофил и не западник. Его понимание бытия и внутренняя сокровенная жизнь выражены в «бесконечном лабиринте сцеплений», составляющих сущность его искусства и публицистики. Поэтому не следует у него искать системы, строгих понятий. Он сам категорически возражал против «бессмыслицы отыскания отдельных мыслей» в его творчестве.
В творчестве Толстого традиционно выделяются проблемы философии истории, сущности и назначения искусства, соотношения религии и нравственности. Однако обособленное их изучение, а также широко распространенное противопоставление Толстого-мыслителя Толстому-художнику ведет к упрощенному пониманию его наследия. Толстой целиком погружен в эстетическое освоение повседневности, он сам ее часть и ее выразитель. Поэтому изучение этих традиционных тем неотделимо от центрального понятия философии Толстого - понятия жизни.
Распространено мнение о Толстом как гении художественной зоркости и наивном защитнике морали, капризном мыслителе, о Толстом до «кризиса» и - после него. Однако подобная двойственность не является особенностью художника-мыслителя. В самой действительности второй половины XIX века, как писал Толстой, не было ничего устойчивого. «Все - личности, семьи, семьи, общества, все изменяется, тает и переформировывается, как облака. И не успеешь привыкнуть к одному состоянию общества, как его уже нет, и оно перешло в другое» 1 . Зыбкая текучесть социальности формирует личность Толстого, который опытом личной жизни и творчества свидетельствует миру свой же тезис о том, что человек - не факт, а длящийся акт. « Он (человек - авт.) один итотже,тозлодей,то ангел, то мудрец, то идиот, то силач, то бессмысленнейшее существо.
Толстой - философ жизненной повседневности. Его творчество, дневники, письма являются тенью «маятника» духовных исканий. Пытаясь разрешить собственные, неизбежно возникающие у каждого проблемы, он выходит из узко личного мира в сферу широкой социальности. Однако ее ответы-рецепты вызывают только неудовлетворенность. Тогда Толстой замыкается в себе и результаты своих мучительных размышлений предлагает общественности как универсальное средство для решения абсолютно всех проблем - и индивидуально-личностных и социальных. Истинное понимание явлений для него возможно только путем многократного и различно организованного сопоставления частей, извлеченных из самой действительности. Читатель, умеющий таким же образом извлечь смысл из его текстов, - «самый дорогой мне читатель», - пишет Толстой в прологе к «Войне и миру». И продолжает: если бы все читатели были такие, он никогда бы не писал своих «исторических и тем более философских рассуждений ».
Основная тема его размышлений - смысл жизни, смерть и бессмертие, отчаяние и надежда, вера и неверие человека, живущего в культуре. Продолжением и развитием темы были проблемы отношений между человеком и обществом, религией и нравственностью, культурой и государством, социальной деятельностью (для Толстого - искусством) и жизнью. Универсализм найденных ответов настолько очевиден Толстому, что он перестает отличать индивидуальное от социального, человека от общества, себя от мира. Для него весь мир - это Лев Толстой. Когда вдруг обнаруживается, что у мира, истории есть своя логика - это вызывает растерянность, депрессию, но дает стимул к творчеству. Но когда «мир» уверовавших в него последователей, которых он «заразил» своими идеями, ждет от него реальной передачи его собственного «я» миру социальности - это кончается трагическим уходом из Ясной Поляны, смертью.
Толстой вступил в круг избранной интеллигенции тогда, когда там уже начались брожения. Большую часть жизни он проводит в Ясной Поляне, где создает свои литературные шедевры, пишет проекты о лесонасаждении в Тульской губернии, занимается педагогикой. Его первые статьи: «Прогресс и определение образования», «Кому у кого учиться, крестьянским детям у нас или нам у крестьянских детей? », где он подвергает критике устои культуры, - определили отношение к нему как к «нигилисту», обуреваемому жаждой отрицания ради отрицания (сам Толстой много позже говорил о своем «нигилизме» только «в смысле отсутствия всякой веры»). Такое впечатление все больше усиливалось под влиянием его позднейших публикаций «Так что же нам делать?», «Исповедь», «Что такое искусство?», религиозно-этических трактатов «Критика догматического богословия», «В чем моя вера?», «Царство Бо-жие внутри нас» и др. В этих работах Толстой предстает не просто как обличитель и взрыватель существующих форм социальности, но как пророк, которому открылись новые, неведомые другим горизонты. И в этом качестве он всегда целен и целеустремлен. Вообще говоря, вся история философии свидетельствует, что мыслительные конструкции философа, выходящего за рамки посредственности, часто становятся личной программой жизни, удивляющей, обескураживающей но - программой, логика которой обуславливает изгибы судьбы мыслителя и заставляет будущих интерпретаторов ломать головы.
Толстого всегда отличали стремление к самодисциплине, к рефлексии, а также - активизм самоутверждения. В юности он испытывал увлечение Руссо, всю жизнь восхищался Кантом. Шопенгауэр вызывал «неперестающий восторг» настолько, что, споря с Декартом, Толстой записал: «Volo, ergo sum» («Желаю, следовательно, существую»). Ранняя смерть родителей, по его признанию, «впервые поселила чувство ужаса перед смертью». Страх этот преследовал всю жизнь. Страдание от неразрешимого конфликта жизненной силы и смерти, бытия и небытия, от безысходности смерти, Толстой всю жизнь носил в себе, и это оказало влияние на его духовные искания. Вместе с тем в дневнике 1855 он записывает: «Мне нужно во что бы то ни стало приобрести славу»". В письме 1874 г. он пишет: «Сорок веков смотрят на меня и... весь мир погибнет, если я остановлюсь» 2 .
Стремление прикрепить себя к вечности «достижением славы» усиливается и трансформируется в ощущение полной укорененности в мире настолько, что Толстой чувствует себя движущей силой бытия. Бытие для него - существование, сконцентрированное в «здесь и сейчас». Толстовская онтология - всегда бытие в пространстве и во времени. Эти понятия не являются философскими абстракциями, они входят в его повседневное жизненное самоощущение и переживаются как бытовая реальность. Поэтому он так обостренно, болезненно переживает свою конечность перед лицом тиранов человечества - времени и пространства. Единственное и бесспорное доказательство собственного бытия для Толстого - это пребывание в «этой» точке и в «это» мгновенье. Поэтому Толстой заполняет собой пространство и время своих произведений. Офицер Оленин в «Казаках», меланхоличный Пьер Безухов, очаровательно-изысканный Андрей Болконский и Каратаев в «Войне и мире», помещик Левин в «Анне Карениной», отец Сергий и князь Нехлюдов - точные отражения многогранной натуры Толстого. Для писателя исключается протяженность времени и пространства без его участия: это равно небытию, смерти, остановке всего. Время - это он сам, своей деятельностью организующий его пульсацию, ритм.
Страх смерти и обостренное восприятие чувственности мира создают гигантское напряжение между полюсами бытия и небытия, жизнью и смертью, ничто. «Быть» для Толстого значит утверждать себя в жизни, структурировать ее и быть воспринятым. «Бытие» означает жить в бесконечном многообразии форм его человеческого восприятия. Возникает своеобразная перекличка с идеей феноменальности кантов-ского мира. Но не больше. Толстой-человек, укореняя себя в мире, занят поиском новых форм, организующих реальность. Толстой-художник пытается также создавать «новые формы художественных восприятий». В этом причина его неуемных восторгов от произведений детского творчества в яснополянской школе для крестьянских детей. У Толстого понятие формы, оформленности - ключ к категории бытия. Небытие - отсутствие формы, бесструктурность, - смерть, которая все растворяет. В связи с этим следует отметить несовпадение для Толстого понятий хаоса и небытия. Хаос - это не ничто, но нечто, содержащее творческие потенции к рождению новых, более совершенных форм. Толстовская радикальная критика культуры и абсолютный отказ от существующих форм социальности, как «неистинных, лживых», обездушивающих человека, отказ от любых авторитетов ведет к распадению социального организма, к хаосу. По мысли Толстого, из хаоса - конденсата возможностей - рождается плодотворное начало более гуманных форм культуры (государства, религии, нравственности, искусства).
Как уже говорилось, отношение к себе как к центру мира, обусловило видимое многообразие Толстого в его персонажах - героях и незримое самоповторение в произведениях. Переход в сферу публицистики выявляет этот прием постоянного возвра" щения к идеям, которые появляются в юности, а затем лишь конкретизируются и уточняются. Постоянное самоповторение создает смысловую глубину и связывает все творчество в единое целое, что также позволяет говорить о цельности, монолитности воззрений Толстого, об отсутствии противоречий между художником и мыслителем. Все дело в том, что в художественных произведениях прием самоповторения, самоутверждения через многообразие героев, ситуаций эстетически и художественно конструктивен. Но в публицистике (см. напр., «Так что же нам делать?», «Что такое искусство?» и др.) он обнажен и выполняет заданную мыслителем свою социально деструктивную функцию. Так, Толстой-писатель создает великолепные эпические полотна. Почти в это же время Толстой-публицист пишет: «Только кажется, что человечество занято торговлей, договорами, войнами, науками, искусствами; одно дело только для него важно и одно дело только оно делает - оно уясняет себе те нравственные законы, которыми оно живет»". Оказывается, история, культура, искусство - лишь «кажущееся» дело. Отказываясь от им же созданных в литературе «кажимостей», Толстой-публицист погружает жизнь в хаос, из которого он сам же (но уже как художник) создает космос.
Толстой внутреннюю жизнь отдельного человека делает основой конструирования социальной жизни. Нравственное преображение человечества начинается в сердце отдельного человека. Мысль, согласно которой царство Божие находится внутри нас, Толстой понимает буквально: стоит только каждому проникнуться этой идеей, осознать свои внутренние устои - и внешний мир станет отражением наших преображенных душ. Состояния человеческой души, индивидуальные нравственные установки человека, многократно умноженные, порождают соответствующие им внешние формы социальных отношений: справедливость или несправедливость, богатство или бедность, правовое общество или бесправие. «Жизнь человеческая изменяется не от внешних форм, а только от внутренней работы каждого человека над самим собой»". Всякое внешнее усилие, будь то политическая борьба, революция или другие формы насильственных действий, лишь «умаляет жизнь». Все сказанное находит непосредственное продолжение в толстовском понимании истории.
Толстой не приемлет философию истории Гегеля. Для него смысл истории богаче, нежели движение некоего духа. Но и голые факты бывших событий сами по себе бессмысленны. Сам Толстой всегда конкретен в анализе свершившейся общественной «предопределенности» и патетики «частной жизни». С другой стороны, проекция настоящего в прошлое, прерываемая его философскими рассуждениями, способствует созданию реальности более значительной и конкретной в пространственно-временном измерении, чем факты прошлого, ушедшего в небытие. Этим он преодолевает гегелевские традиции «исторического воззрения» ради того, что другой русский писатель и философ Н.Я.Данилевский (1822-1885) назвал «эпическим пониманием прошлого». Полемизируя с европейской философией истории, Толстой писал: «Историческое воззрение может породить много занимательных разговоров, когда делать нечего, объяснять то, что всем известно; но сказать слово, на котором бы могла строиться действительность, оно не в состоянии»".
На основе принципов понимания истории, высказанных в педагогических статьях, вырос роман «Война и мир». Мысль Толстого идет дальше, когда он утверждает необходимость нового «человеческого» измерения истории, «как этодногда делает предание, иногда сама жизнь, иногда великие мыслители и художники». С полной определенностью его взгляды сказались в полемике 1870 г. с историком С.М.Соловьевым (1820-1879), где «истории-науке», беспомощной в раскрытии и понимании жизни и смерти человека, противопоставлялась «история-искусство», которая «идет не в ширь, а в глубь, а предмет ее может быть описание всей Европы и описание месяца жизни одного мужика в XVI веке 2 .
Толстому нужен был не столько метод-объяснение исторических фактов, сколько метод-оправдание эстетической рефлексии (в форме художественных образов), «оформляющий», т.е. по-своему структурирующий историю и тем самым «ориентирующий читательские восприятия».
Но история-искусство, внушающая читателям авторские идеи, по сути дела является мифологическим способом освоения действительности. Так, с «Войны и мира» Толстой все боль--ше уходит в пространство мифа, а история с ее персонажами, фактами и героями все больше мифологизируется. Это неизбежно ведет к тому, что искусство писателя, выполняя «чужое поручение», становится часто «головным, рассудочным», проигрывая в художественности. Один из первых, кто отметил данное обстоятельство, был Г.Флобер, писавший И.С.Тургеневу: «Благодарю за то, что Вы дали мне возможность прочитать роман Толстого. Это перворазрядная вещь! Какой художник и какой психолог! Два первых тома изумительны, но третий страшно катится вниз. Он повторяется! И философствует! Одним словом, здесь виден он сам, автор и русский, тогда как до тех пор видны были природа и человечество»".
Следуя принципам реализма и правды «истории-искусства», Толстой дегероизирует героя, который всегда в чем-то превышает «норму» человеческого. Иначе говоря, он редуцирует личность не к индивидуальности, но к субъектной анонимности, безликости, которая, с его точки зрения, только и является основой и завершением этого мира. Истинными героями «Войны и мира» оказываются не «самовлюбленный, хитрый и неверный Кутузов», а краснолицый бедный офицер, старый товарищ Кутузова; не нарядный красавец Долохов, не Андрей Болконский, а Тушин и Тимохин - люди близкие к разночинцам; сам Пьер Безухов понял войну, когда он пошел в толпе, и этот путь впоследствии приводит его к бунту и столкновению с Николаем Ростовым. Из «лабиринта сцеплений» идей и поступков героев рождается мысль Толстого: «человек знает, кто он, но не знает, кем бы мог быть». Следовательно, человек не знает собственного «Я».
Напомним, что в основе Толстовского понимания индивидуальности лежит представление о текучести душевной жизни как непрерывном претворении общего, безлико-социального в «свое индивидуальное». Противопоставление общего и индивидуального (душевного) всегда сохраняется: герои его взаимодействуют друг с другом под влиянием сил, от них не зависящих. Но внутренняя свобода человека существует, хотя и ограничена массовой, «роевой» психологией. Центральным вопросом философии Толстого является возможность разрешения основного жизненного противоречия. Неповторимость человеческого существования в его душевно-телесных характеристиках сталкивается с бесконечностью мирового целого, в которой тонет хрупкая человеческая индивидуальность. Ужас смерти, бессмыслица жизни постоянно присутствуют не только в творчестве Толстого-художника (« Смерть Ивана Ильича», «Анна Каренина», «Исповедь»), но и в сознании Толстого-человека. «Нужно и дорого, - писал Толстой в «Исповеди» , - разрешение противоречия конечного с бесконечным и ответ на вопрос жизни такой, при котором возможна жизнь»". Выход за рамки собственного «Я» оправдан только в мире духовном, в мире нравственности. Не безликая и бездушная закономерность природы, но сверхиндивидуальная жизнь духа может стать основой разрешения жизненного противоречия.
Так появляется толстовская интуиция нравственности и как источника человеческого мира, и как свидетельства бессмертия единичной души в общем - человеческом. Теперь становится понятен толстовский мотив дегероизации героев, его самоповторения как «вечное возвращение» к идее вечности, лишенной мистики, таинственности и преодолевающей смерть вневременной нравственности.
Суть «великой, громадной мысли», записанной Толстым в 1854 году, осуществлению которой он чувствует себя способным посвятить жизнь, - «основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле» 2 . Это значит, что проблема смерти из факта жизни как бы переносится в душу человека (со смертью Толстой поступает так же, как с историческими фактами в «Войне и мире»), которая, соприкоснувшись с идеей вечной нравственности, становится причастна к бессмертию.
Конкретность мышления требует образца, эталона, которым для Толстого явилось коллективное крестьянское сознание как целокупность «вечного человека». Когда Толстой, повторяясь, с упоением говорит о преимуществах цельного, не «разорванного» патриархально-общинного сознания (ему «скорбь познания» недоступна), за этим кроется не только и не просто банальная идея «жить по правде». Традиционно-стабильное, консервативное крестьянское сознание для Толстого лишь модель, взяв которую за образец можно будет создать «новое небо и новую землю», где, по его мнению, жизнь десакрализуется, исчезнут поверья, суеверия, легенды, где героем будут не случайные, конечные единичности в этом мире, но - сама нравственность как осуществленная актуальность человеческого бессмертия.
Подобной программы абсолютного гуманизма в истории человечества не было, наверное, потому, что мысль Толстого была скорее эстетической рефлексией чувствующей и переживающей души, вобравшей в себя весь мир, нежели рефлексией трезво мыслящего разума, «выгороженного» из мира. С другой стороны, в призывах Толстого вернуться к коллективности народного сознания, к дерефлексивному состоянию, к «нищете начала» на почве «бесконечного, ничем не устранимого отчаяния и одиночества, никем до этого человека не испытанного с такой страшной ясностью» 1 и бросающего общество, порывающего связи с ним, ведущего жизнь изгоя (даже всемирно известного), - отчаянные попытки обретения Толстым «здесь-бытия», собственной аутентичности, самотождественности в мышлении, в культуре, в жизни. Это сближает Толстого с идеями Ницше, Гуссерля, Хайдеггера - необходимостью возвращения человека к первоосновам бытия, сообщающего «всему живому, сложному» простоту, неразделенность, истинность. Однако, в отличие от них, Толстой погружен в текучесть диалектики повседневности: «И кто определит мне, что свобода, что деспотизм, что цивилизация, что варварство? И где границы одного и другого? У кого в душе так непоколебимо это мерило добра и зла, чтобы он мог мерить им бегущие запутанные факты? У кого так велик ум, чтоб хотя в неподвижном прошедшем обнять все факты и свести их? И кто видел такое состояние, в котором бы не было добра и зла вместе? ...И кто в состоянии так совершенно оторваться умом хоть на мгновение от жизни, чтобы независимо сверху взглянуть на нее?» 2 .
Запутанная диалектика «живой жизни» поглощает его душу, ум и приводит к однозначному выводу: иметь смелость идти «туда, куда меня вели разум и совесть, без соображения о том, к чему они меня приведут. И я, - пишет Толстой, - был вознагражден за эту смелость. Все сложные, разрозненные, запутанные и бессмысленные явления жизни, окружавшие меня, вдруг стали ясны, и мое прежде странное тяжелое положение среди этих явлений вдруг стало естественно и легко» 1 . Так Толстой еще более утверждается в существовании двух миров. Есть запутанный мир диалектики «живой жизни» и мир вечно пребывающего нравственного совершенства, некоей «высшей разумности, которая всегда хранится в человеке, как она хранится в зерне»; это «невидимое сознание», близкое трансцендентному сознанию немецкой философии; это «то, что опознает одно везде и во всем и в самом себе». «Если, -пишет Толстой, -в человеке пробудилось желание блага, то его существо уже не есть отдельное телесное существо, а это самое сознание жизни, желание блага».
Носителем абсолютной нравственности, по Толстому, является коллективное народное сознание, которое не говорит, как у Канта: «ты должен», но спонтанно проявляется с лучшей, творческой стороны в субъектах действия. Лучшим доказательством этому для Толстого было искусство народного примитива, которое он противопоставляет Пушкину, Гоголю, Тургеневу, Золя, известным журналам, которые лишь «верят, что они проводят какие-то мысли и направления».
Какова же сущность нравственности коллективного сознания, принципов, «дающих блаженство на земле»? Поскольку мир вечно пребывающего нравственного совершенства формален и свободен по отношению к миру человеческих причин и следствий (иначе он носил бы субъективно-волевой характер), постольку принцип: «не делай другим того, чего не хочешь, чтобы делали тебе», - является его максимой. Морализм идеи достаточно прост: Толстой следует библейской заповеди, идеальному человеку Христу, но с кантианскими вариациями. С другой стороны, «новая религия» Толстого «без мистики и загробного блаженства» требует, чтобы в жизни помимо меня и другие вели себя соответственным образом. А это предполагает необходимость соответствующего социального уклада и, естественно, - критику существующих норм социальности.
В отличие от христианского провиденциализма. Толстой настаивает на том, что в этом мире все абсолютно плохо: и в культуре, и в самом человеке, лишь прикрывающемся нормами общепринятой нравственности. Под влиянием Шопенгауэра он стремится показать, что человеческая воля направлена лишь ко злу и вызывает только страдание. Но осознание этого приходит слишком поздно. К такому выводу как бы подталкивает его проза («Смерть Ивана Ильича», «Три старца», «Много ли земли человеку нужно»), стоящая «вне времени». В ней нет его пророчеств, все - человеческое, обыденно-повседневное. Кажется, что это не автор говорит, но сама жизнь в конкретности бытия человека свидетельствует себя.
Зло окончательно, по идее Толстого, замирает в «религии любви» к ближнему: человеку стыдно отстраняться, когда другому причиняют боль. Благодаря «любви» должна измениться жизнь общества. Механизмом изменения становится «непротивление злу насилием» и фактическое выпадение людей из «клеточек» социальности, что должно стать основой нового общества справедливости, существующего не на признании равноправия людей (к чему пришла французская философия XVII-XIX веков), а на метафизическом тождестве всех их по существу. Критикуя «язвы общества», Толстой взывает к состраданию. А потому его основные понятия этики носят характер не обязательности, но - того, что представляется желательным, т.е. великодушным порывом человека, не делающего другому того, чего не желал бы себе.
Однако Толстой все более убеждается, что проповедь совершенствования ни к чему не ведет: история идет своим ходом;
сострадание бессильно в борьбе со злом. Ничего не меняет и «религия любви», которая требует от каждого «отдавать другому, не учитывая, что ты сам получишь взамен». Сам Толстой дает пример расточительности своего ума, чувств, воли, состояния на пользу других или всех. У него много последователей. Но его проповеди не дают ему самоутешения, душевного мира, успокоения совести, которые он обещает своим последователям. Он бессилен против зла, которое неустранимо. Это означает, что надо принимать мир таким, каков он существует в реальной действительности, что зло и добро есть неотъемлемость этого мира. Но признать, что добро, жизнь и зло, смерть составляют диалектику человеческой повседневности, Толстой не в состоянии. Тема ухода от людей преследует воображение Толстого («Отец Сергий», «Живой труп», «Посмертные записки старца Федора Кузьмича»). Последователи, которых он более чем достаточно «наэлектризовал» своими проповедями, ждут от него «дела».
Говорят, что проповедник в нем одержал пиррову победу над художником (М.Горький, С.Цвейг). Этому возразить легче всего. Толстой - квинтэссенция реализма в искусстве. То, что он от художественного постижения жизни перешел к прямому изложению собственных идей, подкрепляя их своей жизнью, - закономерность, заложенная в традиции русского реализма с его требованием изменить жизнь, а не только произносить свой приговор над жизнью. Толстого при жизни и посмертно называли то юродивым, то святым, то пророком, моралистом. Кто же он?
Произведения Толстого - энциклопедия его собственного миропонимания; его этика по силе убеждения - проповедь;
как жизненная нравственность - юродство; по глубине видения проблем - пророчество; по силе страсти - религия; по форме выражения - искусство, по стимулам к творчеству - честолюбие.
Реальность Толстого была артефактом, произведением художника, преобразовавшего собственную жизнь в воображении и следовавшего ей в повседневности. Это была эстетическая реальность, очищенная от случайного, неизбежно привходящих социальных «примесей»; реальность облагороженная и украшенная.
Как сам Толстой относился к этому? В записной книжке есть рассуждение об истинах: «Толпа хочет поймать всю истину, и так как не может понять ее, то охотно верит. Гете говорил: истина противна, заблуждение привлекательно, потому что истина представляет нас самим себе ограниченными, а заблуждение - всемогущими. - Кроме того, истина противна потому, что она отрывочна, непонятна, а заблуждение связано последовательно» 1 . Наконец, есть еще одна особенность творчества Толстого, которую он сформулировал с необычной для себя тонкостью и точностью. В письме к Н.Страхову (1878 г.), жалуясь на остановку в работе, он пишет: «Недостает толчка веры в себя, в важность дела, не достает энергии заблуждения, земной стихийной энергии, которую выдумать нельзя. И нельзя начинать» 2 . Так в итоге оказывается, что стимулом творчества Толстого был не поиск истины («истина представляет нас самим себе ограниченными»), но - «земная стихийная энергия заблуждений», пафос обладания миром.
Если верить записной книжке Толстого, то его этика была превращенной формой эстетического мироотношения, требующего полноты собственного осуществления. Эстетическое начало было движущей силой, заставляющей Толстого чувствовать себя центром мира, солнцем, от которого зависит вся жизнь. Видимо, эстетическое начало, обусловившее активизм художника-творца было причиной его «чудачеств», «глупостей», «кувырканий» (И.С.Тургенев), скачков от педагогики и лесонасаждений до религии «любви» и вопля «Не могу молчать!».
Эстетическая реальность художника-мыслителя, объективация его воображения стала повседневностью графа Толстого, то есть мифом его собственной жизни, в которой он уже не отличал воображаемые конструкции от реального «гранита» жизни. Миф, имея собственную логику саморазвития, диктовал правила повседневной жизни и законы творчества мыслителю-художнику Толстому. Граф Толстой свой личный миф хотел сделать абсолютной мифологией, совершив с помощью собственного художественного гения первую в России революцию воображения.
Определение 1
Толстой Лев Николаевич ($1828 – 1910$) русский писатель, мыслитель.
Не раз отмечалась характерность русской философии её тесную связьь с расцветом русской литературы.
Замечание 1
В истории национальной философии особое место занимает Лев Толстой. Помимо своей гениальности как художника, литератора, он был выдающимся философом, хотя и односторонним. Но его сила и выразительность, с которой он развивал собственные идеи и мысли, ни с чем не сравнима. Его слова наполнены простотой, но вместе с тем, они имеют необычайную глубину и огненную силу. Вместе с другими русскими философами Толстой делает акцент на мораль, но с его позиции это настоящий «панморализм», а не « примат практического разума». Его нетерпение к идеям, которые не укладывались в рамки его собственной философии, говорит лишь о том, как его волновала та мысль и правда, которые он высказывал в своих работах.
Философские идеи
Поиск смысла жизни, пожалуй, самое выразительное и непревзойдённое героическое искание, представленное в страстной борьбе с вековыми традициями. Он противился «духу века сего», что выносит его за рамки исключительно российской философии и ставит его в ряд с другими выдающимися мыслителями и философами эпохи. Толстой – мировое явление, но полностью позиционирующее себя как типично русское, не мыслящее себя вне русской жизни.
В $70$х года Толстой переживает глубокий духовный кризис, который он выразил в своём произведении «Исповедь ».
Исповедь – жанр религиозной литературы. Помощь Бога – акт молитвы. Это размышление перед лицом Бога. Молитва настраивает человека на искренность. Молитва в конце как благодарность.
Смысл исповеди – осознать свои грехи. Исповедующийся – грешник. Но Толстой подразумевал другой смысл исповеди. Он исповедуется перед собой. Через отрицание Бога мы придём к Богу. А если Бог отрицается, следовательно, он не истина. Сомнение во всём. Сомнение в вере. Это приход к бессмыслице. Отрицание смысла, отсутствие смысла жизни.
Поиск смысла жизни. Невозможно жить без смысла жизни. Возникает проблема смерти, которую в этот момент мучительно переживает Толстой, это трагедия неизбежности смерти, которая доводит его до идеи самоубийства. Этот кризис приводит Толстова к разрыву отношений с секулярным миром. Он сближается с «верующими из бедных, простых, неученых людей», как пишет в «Исповеди». Именно в простых людях Толстой находит для себя веру, которая давала им смысл в жизни. С присущей ему страстностью, Толстой жаждет наполниться этой верой, войти в мир веры. В этот момент он полностью осознаёт свой разрыв с церковью, с церковным толкованием Христа, христианства, и встаёт на путь «самунижения и смирения». В упрощенном виде богословский рационализм занимает его мышление. Это приводит к тому, что Толстой формулирует собственную метафизику на отдельных положениях христианства. В его понимание христианства входит отрицание божественности Христа и его Воскресение, видоизмененный текст Евангелия с акцентом на те моменты, которые, по его мнению, возвестил миру Христос.
Труды Толстова в этот период включают в себя 4 тома
- «Критика догматического богословия»,
- «В чем моя вера»,
- «О Жизни».
Это его самый значительный мыслительно-философский этап.
Мистический имманентизм
Толстой создаёт свою систему мистического имманентизма, который был близок к идеям рационализма нового времени, то есть отрицанию всего трансцендентного. Однако, это – мистическое учение о жизни и человеке, что крайне значительно отделяло его от современной философии. Толстой, таким образом, разрывал свои отношения и с церковью и с миром. Ключевые темы философии Толстова всегда были в фокусе его этических исканий. Это можно охарактеризовать как «панморализм». Это стремление подчинить